Каждый день мы встречаемся с музыкой. Но кто может рассказать, как устроена та или иная симфония? Как музыкальный стиль может развиваться в конкретной стране? Почему одни песни вызывают у нас сопереживание, а другие – отвращение? На эти вопросы может ответить музыковед. Преподаватель отделения инструментов эстрадного оркестра и отделения эстрадного пения Южно-Уральского государственного института искусств имени П.И. Чайковского Наталья Риккер рассказала о своих исследованиях в этой области.
– Кажется, что музыка и наука – полные противоположности. Наука стремится к объективности, а музыка обращается к иррациональному в человеке. Чем занимается музыковед?
– Музыковедение – это область знаний, основная задача которой, если примитивно, толковать произведение, попытаться объяснить, что хотел сказать тот или иной композитор. И неважно, это Дюк Эллингтон или Петр Ильич Чайковский. Я думаю, что задача музыковедения в том, чтобы, используя весь массив знаний об истории, теории музыки, конкретной личности автора и его творчестве, попытаться показать разные способы прочтения идеи музыкального произведения, рассказать о красоте тех или иных музыкальных средств. Все для того, чтобы в конечном счете человек, который прочитал аннотацию или статью, понял, что эта песня или опера замечательна не только потому, что она вызвала у него какие-то чувства, то есть катарсис, но и потому что есть что-то более глубинное. И музыковедение способно объяснить, почему вам это нравится или не нравится, какие выразительные средства были использованы.
– Почему одна мелодия может казаться кому-то гармоничной, а другому – какофонией?
– В институте искусств имени П. И. Чайковского я преподаю предмет, который называется «Эстетика музыкального вкуса». Как раз в рамках этой дисциплины мы рассматриваем, что у человека есть несколько базовых уровней восприятия того или иного произведения искусства. Первичная базовая опция, которая имеется у каждого человека вне зависимости от его возрастных, расовых, религиозных особенностей, это уровень «нравится – не нравится». На языке теории художественной эстетики это означает принятие тех или иных культурных ценностей. Например, если человек сказал, что ему нравится песня Дмитрия Маликова, стало быть, он принял эту песню как культурную ценность.
А почему он принимает эту песню как культурную ценность? У человека есть очень субъективные представления о прекрасном, которые меняются с годами. Это зависит от многих факторов. Во-первых, от степени вашей наслушанности. Чем больше разнообразной музыки вы осознанно слушаете, тем шире ваш музыкальный кругозор. И это, разумеется, расширяет горизонт вашего эстетического сознания. Второй очень важный – это ваш бэкграунд, ваше окружение. Это удивительно, но то, что звучит, например, когда ребенок растет, тоже создает определенные эстетические критерии, его музыкальный вкус.
Могу привести несколько эпизодов из своей личной практики. Есть довольно близкие мне люди, которые совершенно не воспринимают музыку, которая так или иначе связана с ритмикой блюза, блюз-рока, джазом. Это связано с тем, что у них нет соответствующего бэкграунда. Большая часть этих людей выросла на классической музыке или советской эстрадной песне. И то, и другое весьма далеки от эстетики блюза, поэтому блюз и джаз кажутся им какофонией.
– Музыкант должен быть музыковедом?
– Я не думаю, что музыкант должен обладать всем корпусом знаний для того, чтобы написать музыку или сыграть на инструменте. Было много талантливых музыкантов, которые не были музыковедами. Более того, они даже не имели музыкального образования. Например, Пол Маккартни. Как говорил один литературный персонаж, «он консерваториев не кончал», однако это один из выдающихся композиторов XX века, который очень многие произведения записывал на слух. И таких примеров можно найти массы, когда музыканты творили исключительно по наитию.
С другой стороны, я придерживаюсь мнения, что знания еще никого не обезобразили. Потому что, если музыкант знает теорию музыки, ее историю, сольфеджио, основы композиции, аранжировки, разумеется, ему гораздо легче будет существовать в этой среде, владея инструментарием.
Зная классическую музыку, вы можете использовать какие-то новые краски в творчестве. Наш выдающийся саксофонист и композитор, один из главных джазовых музыкантов в Советском Союзе и Новой России Алексей Козлов в определенный момент обратился к камерной классической музыке. Для него очень важной была фигура Габриэля Форе. Алексей Козлов так или иначе цитировал его музыку, много над ней думал, исполнял свои прочтения музыки Форе.
Или из другой совершенно области пример: австрийский, а затем американский выдающийся композитор-клавишник Джо Завинул. Вся жизнь его была в двух глобальных проектах: «Weather Report» и «The Zawinul Syndicate», которые были связаны с обращениями к фольклору самых разных народов. Он находил в нем массу ярких красок.
Музыканты, которых я привела в качестве примеров, обладают недюжинной эрудицией, которая сделала их творчество богаче.
– В какой области вы проводите исследования и почему вам интересны эти темы?
– Если уж совсем с высоты вечности посмотреть, то я занимаюсь историей массовой музыки XX и XXI века. Что такое массовая музыка? Понятие сложилось в начале XX века, когда, благодаря развитию технического прогресса, выступление или произведение одного исполнителя могли одномоментно слушать несколько сотен тысяч или миллионов человек. Появились граммофонная запись, спустя несколько десятилетий магнитофонная запись, появилось радио, в 1927-ом году вышел первый звуковой фильм в Соединенных Штатах Америки, в 1929-ом – в СССР. И это, конечно, сделало очень многие произведения искусства массовыми. Именно тогда появляется понятие «индустрия» по отношению к музыке. Она превращается в одну из отраслей экономики. Можно, конечно, сравнить это с понятием ремесленничества, которое существовало в XVIII-XIX веке, но здесь несколько иное, поскольку масштабы стали совсем другие. К массовой музыке относится все, что имело внимание массового слушателя. И вот это мне интересно, но, в первую очередь, я, конечно, занимаюсь джазом. Если еще сузить, то я довольно пристально занимаюсь советским джазом: даже целую книгу написала по истории советского и российского джаза, в частности о джазе на Южном Урале.
Почему именно это мне кажется интересным? Я считаю, что моя такая глобальная жизненная задача – это нести свет прекрасного, музыки. А как я могу это сделать? Я не музыкант, не пою, не играю. Тогда я могу рассказать о той музыке, которая меня волнует. Если я буду рассказывать о той музыке, которая меня не волнует, я не буду искренна.
– Чем джаз отличается от других стилей музыки?
– Джазовая музыка отличается несколькими факторами от других направлений. Он отличается своей ритмической фактурой. Во время его зарождения на рубеже XIX–XX веков появилась ритмика, которая обращает нас к фольклорному наследию афроамериканцев. У джаза иной гармонический строй, который, опять же, обращает нас к этому фольклору, блюзовой музыке. Если бы не было привозов африканского населения в Новый Свет, может, и не появилось бы уникальное искусство джаза.
Но у джазовой музыки есть еще одно отличительное качество. Как говорит американский музыковед Джеймс Линкольн Коллиер, за очень короткий период она прошла путь развития, который другие направления музыки проходили веками. Джаз от очень локального увлечения, вида музицирования небольшой группы людей в Новом Орлеане и близлежащих локациях прошел путь до глобального массового искусства, которое оказало влияние на очень многие направления в музыке XX века.
Наверное, еще одна отличительная особенность джазовой музыки: ее нельзя созидать с холодным сердцем.
– Вы долгое время изучаете джаз в России и конкретно в Челябинске. Как джаз появился в нашем городе? Какие этапы развития прошел джаз? Чем уникален джаз в нашем городе?
– В нашем городе уникальная абсолютно сложилась ситуация на рубеже 20–30-х годов. Судьба нашего города после Великой Октябрьской революции очень изменилась, потому что он был выбран в качестве одного из городов больших коммунистических промышленных строек. У Челябинска было очень удобное расположение географическое: рядом были производства, которые отвечали за добычу полезных ископаемых. И было решено построить такой промышленный гигант, как Челябинский тракторный завод.
Очень важный момент, что, помимо производств, нужно было построить инфраструктуру или, как тогда говорили, «соцкультбыт». Его частью для заводчан стала популярная на тот момент джазовая музыка. Для досуга тракторостройцев открыли при фабрике-кухне ЧТЗ ресторан под названием «Гигант» – это было народно-поэтическое прозвище тракторного завода. Там появился первый джазовый оркестр. Это исторически считается началом джазового музицирования в нашем городе.
Этапы развития джаза в Челябинске можно отчасти соотнести с этапами развития советского джаза в целом. Первый этап – это 30–40-е годы. В Советском Союзе вплоть до окончания Великой Отечественной войны не видели разницы между тем, что такое эстрада и что такое джаз. Это были синонимичные понятия. В этот период один из основных жанров джаза – песня. Тогда джазмены еще не до конца понимали искусство импровизации. Для них целой наукой являлось ритмическое искусство джаза, они не могли до конца осознать, что же такое свинг.
Второй период – 50-е годы: начинается развитие импровизационного джаза, собственного музыкального мышления, а дальше идет развитие более-менее синхронное с мировым джазом.
Джазовая музыка в Челябинске довольно убедительно представлена. Если говорить об уникальности челябинского джаза, не бы стала говорить о такой конкретной привязке региональной. К примеру, мы можем говорить о джазе Восточного или Западного побережья в США, потому что музыканты этих регионов привносили в джаз свои новации, и историки музыки находят явные отличия. Если вернуться к отечественному джазу, то челябинский джаз отвечает общероссийским тенденциям.
Особенность в том, что развитие джаза было связано с деятельностью энтузиастов, которые были влюблены в эту музыку. Более того, они отвечали не только своим чувствам, но и общественным запросам: публика очень хотела слушать песни, очень хотела слышать джаз, очень хотела танцевать под джаз. Это и стало причиной.
Например, энтузиазм Михаила Папашики привел к тому, что у нас появился первый свинговый оркестр. Благодаря Станиславу Бережнову у нас всегда в городе в том или ином виде был биг-бэнд, то есть высшая форма ансамбля в джазе. Энтузиазм и талант помогли Георгию Анохину и Валерию Нагорному создавать крупные формы в джазовой музыке: они начали писать сюиты, балеты в джазе. Благодаря Игорю Бурко у нас появился свой ансамбль традиционного джаза, «Уральский диксиленд». Этот ансамбль стал известен не только в Советском Союзе, но и за рубежом.
В Челябинске есть талантливые музыканты, которые создают свою музыку. И джаз очень разный: у нас есть люди, которые играют архаичную традицию, есть те, кто создает нечто новое, и те (их немного), кто экспериментирует с авангардным джазом. Я думаю, что здесь важно говорить, что джаз в Челябинске в принципе есть и к нему есть слушательское внимание. Это показывают джазовые фестивали, которые всегда проходят при аншлагах.
Материал к публикации подготовлен Елизаветой Ухарских